Я, как Ленин, очень люблю детей. И своих, и посторонних. Своих у меня четверо: Вика, Матвей, Майя и Катя Черменовна (так она у меня записана в телефоне)
… Было время, когда мне казалось, что это перебор. Но вот они выросли — старшим уже за 20, младшим 13 и 14 — и я, конечно, ни о чём не жалею. С ними можно общаться, можно шутить. Можно зайти в комнату, когда младшие сидят со своими друзьями, и начать говорить что-то на их языке: «имба», «скам», «роффл». Они краснеют, просят выйти — мне весело. Так и должно быть. Всё, в том числе и семейные дела, нужно обставлять так, чтобы человек не заскучал. И чтобы было у него хорошее настроение.
...... На Кавказе, откуда я родом, принято, чтобы дети ходили по струнке. Но мне везло — никто у меня над душой не стоял, я рос более-менее свободно, играл в футбол и слушал всякие пластинки. Кстати, пластинки — это не снобская забава, как кто-то, может быть, сейчас и подумал. Я мечтал о кассетном магнитофоне, но у меня его не было. И денег на него мне никто не собирался давать. А проигрыватель был. И была у меня пластинка, где с одной стороны «Наутилус», а с другой — «Бригада С», был альбом «Аквариума» «Равноденствие», песни из «Ассы», «Модерн Токинг» — всё это я знал наизусть. Но чаще всего слушал Высоцкого, очень громко. Ко мне в комнату заходил дед: «Опять ты своего пьяницу поставил?» Я отвечал: «Ну да». И его этот ответ совершенно устраивал, он разворачивался и закрывал дверь.
...... Своих детей я воспитываю примерно в той же манере: пересчитал, вроде все на месте — ну и хорошо. Одна из младшеньких недавно проколола нос и уздечку над верхними зубами. Теперь у неё там кольца. Так себе новость, согласен. Но я не стал ругаться — пусть походит. Потом всё само собой зарастёт. Это же зарастёт?